И, пожалуйста, не отпускай.
Пройдя какими-то комнатами, мы вышли в дверь, и я поняла, что это уже третий выход из дома. Он вел не в сад, а во двор, окруженный хозяйственными постройками. Я шла за князем, слыша позади себя шаги Добронеги, и надеялась, что ему все же не придет в голову запустить меня в вольер с собаками. А еще я лихорадочно пыталась вспомнить, как с собаками обращались в Свири. Мой опыт ограничивался общением с Серым. Я вспоминала Альгидраса, однако его способ точно не подходил, потому что он попросту приближался к этим зверюгам и начинал разговаривать с ними по-кварски. По-кварски я не знала ни слова и собак боялась до икоты.
К счастью, не успели мы пересечь двор, как позади послышался топот и с крыльца сбежал Миролюб. Вид у него был до безобразия жизнерадостный. Князь оглянулся на него, сначала было нахмурился, но потом улыбнулся и объявил, что мы идем смотреть псов. Миролюб кивнул, поравнялся с нами и зашагал рядом. И мне тотчас же стало намного спокойнее.
Как выяснилось, опасалась я напрасно. Мы вышли к большому вольеру, в котором бегали четыре собаки, похожие на тех, что жили в Свири. Однако, как мне показалось, они были мельче, о чем я и шепнула Миролюбу.
— Да это полукровные, — сказал он и указал на одну из них: — Видишь, и в холке ниже, и шерсть не так лежит.
Я кивнула с умным видом, хотя, разумеется, таких тонкостей не заметила.
— После того, как одна из ваших собак меня нашла, мать решила во что бы то ни стало у себя таких вырастить. Не вышло, как сама знаешь. Пойдем, что покажу, — добавил он и потянул меня за рукав.
Я решила довериться ему, поскольку ничего не понимала в правилах местного этикета, а Миролюб вряд ли сделал бы что-либо не подобающее его положению или поставил бы нас с Добронегой в неловкую ситуацию. Так что я смело шагнула за ним под какой-то навес. Когда мы перебрались через сваленные доски, Миролюб приложил палец к губам и указал мне в темный угол. Нагнувшись, я присмотрелась и увидела трех маленьких толстых щенков.
— Хорошенькие, — прошептала я.
— Ага. Волчата, — гордо ответил Миролюб.
— Настоящие? — удивилась я.
— Да. Волчицу на охоте убили, вот их сюда и забрали. Мать все верит, что, когда они вырастут, от них с этими псами, — Миролюб кивнул через плечо, — потомство сильное пойдет.
Я промычала в ответ что-то невразумительное, в очередной раз удивившись необычным наклонностям княжеской жены.
— И это все твоя мать? — спросила я.
Миролюб вздохнул, потом пнул деревянный кругляш, некстати оказавшийся у него под ногой. Потревоженные шумом волчата тут же запищали.
— Пойдем, — Миролюб потянул меня оттуда.
Когда мы вышли, я увидела, что Добронега с князем отошли от нас на приличное расстояние и тот указывает куда-то за вольер.
— Твоя мать будет не против, что они… — я задумалась, как лучше это сказать, и закончила: — …вдвоем остались?
Миролюб пожал плечами:
— Может, и против, только кто же что сделает?
— Мы можем пойти к ним, — добавила я.
— Если хочешь, пойдем, — тут же откликнулся он, однако не сделал ни шага в ту сторону.
— Расскажи о матери, — попросила я.
Миролюб нахмурился, посмотрел куда-то за мое плечо, а потом снова вздохнул.
— Как меня от кваров забрали, мать… — он замолчал, подбирая слова. Молчал довольно долго. Когда я уже открыла было рот, чтобы задать какой-нибудь наводящий вопрос, он наконец произнес: — …заболела. Долго болела она. Душевной болезнью. О том не говорят здесь, — добавил он так, словно допускал мысль, что я пойду кому-нибудь рассказывать.
— Я никому не скажу, — быстро откликнулась я.
— Знаю, потому и сказываю, — ответил Миролюб, однако нахмурился еще сильнее. — С той поры у нее много странных забав. Сад этот, собаки…
— Сад красивый, — сказала я, чтобы хоть как-то встать на защиту Милонеги. Мне отчего-то стало ее очень жалко.
— Красивый, кто ж спорит… — пробормотал Миролюб. — Расскажи, что в дороге произошло? — внезапно сменил он тему, и, подняв на него взгляд, я увидела, что его лицо изменилось до неузнаваемости. Исчезла морщинка — отражение его сострадания к матери, исчезла задумчивость, взгляд стал цепким, требовательным.
— Ты о нападении? — спросила я.
— Было нападение? — тут же уточнил Миролюб.
Говорил он сейчас резко, отрывисто.
— Я не знаю, я в повозке была. Просто слышала голоса. Кто-то разговаривал, кричали, свистели, а потом… ничего не было.
— Так было или не было? — терпеливо повторил княжич.
— Не было, — эхом откликнулась я.
— Ты видела, что хванец с ними разговаривал?
— Нет. Только слышала, и он подтвердил на привале, когда Бран его расспрашивал.
— На каком языке он с чужаками говорил?
Я поежилась, несмотря на теплый плащ, и поплотнее закуталась в его полы.
— Он сказал, что на кварском.
— На кварском, значит, — Миролюб закусил губу, словно размышляя. — А еще что-то чудное было?
Я в очередной раз подумала, что я здесь однозначно не дама сердца, а источник информации. Перед глазами встала картина, как Альгидрас разжигал костер из абсолютно сырых веток, однако я медленно покачала головой:
— Нет, больше ничего не было.
— Совсем-совсем? — спросил Миролюб так, будто совершенно точно знал, что я вру.
— Я не заметила, — ответила я, на что он медленно кивнул.
— А где Олег? — не удержалась я.
— С остальными воинами, — пожал плечами Миролюб.
— Князь его будет судить? — не могла не спросить я.
— За что? — Миролюб, казалось, искренне удивился.
— Ну как? Он разговаривал с теми, кто на нас напал.
— Так не было же нападения.
Я нахмурилась, внимательно изучая лицо Миролюба.
— А воины? — спросила я.
— А что воины? — в ответ спросил Миролюб.
— Если они расскажут?
— Кому?
— Другим воинами, ну и… дойдет до князя, — закончила я шепотом.
Миролюб коротко улыбнулся. Улыбка вышла очень недоброй.
— Там была моя дружина и воины Радима. Никто из них никому ничего не расскажет. И ты тоже всем говори, мол, не было нападения. В повозке была, ничего не видела. Ты же ничего не видела?
— Не видела, — пробормотала я, окончательно растерявшись.
— Ну и славно. Пойдем к отцу с Добронегой? А то, и правда, что-то они далеко ушли.
Миролюб улыбнулся и как ни в чем не бывало легонько подтолкнул меня вперед. Я сделала несколько шагов по тропинке, разглядывая Добронегу с князем. Любим снова на что-то указывал, причем, на мой взгляд, склонился к ней слишком близко. Будто они в один бинокль смотрят, право слово! Кажется, Добронегу пора было спасать. Впрочем, меня, кажется, тоже, потому что я понятия не имела, что Миролюб может попросить за укрывательство Альгидраса, ведь ему, как никому другому, очевидно, что я в этой истории — заинтересованная сторона. Я остановилась и резко развернулась к Миролюбу:
